Я родился в семье, увязшей в колдовстве, отец был священником сатаны,
мама - колдуньей. Родители были глубоко погружены в шаманство и чёрную
магию. Колдуны приходили к нам, и, впадая в транс, просили сатану быть
их богом и совершать чудеса. Отец много раз по 3-4 дня лежал на диване
недвижимым, а его душа странствовала, и дух заряжался... Когда я
родился, меня подняли и посвятили сатане... помазали голову кровью. С
этого момента над моей жизнью висело проклятье.
Когда я был ребёнком, мама ни разу не поцеловала меня... и я её тоже -
никогда. В 3-4 года мама сильно избивала меня, много раз я без сознания
лежал в луже крови. Трудно поверить, что так было. А любовь ведь
передаётся через мать и отца. Когда мне было 4 года, я захотел убить
себя. Меня жестоко избивали до восьми лет. Вы понимаете, когда мать
называет тебя уродом, гадёнышем - это больно. Понимая, что она не любит
меня, - возненавидел её. Я кричал от душевной боли. Мне скорее хотелось
называться недоноском, чем её сыном. Когда она последний раз меня
избила, восьмилетнего, я поклялся, что никогда в жизни не буду любить
никого и никогда не заплачу.
Позже банда восполнила то, что не дала семья. Это семья проигравших,
хулиганов. Они получают силу друг от друга, заботятся друг о друге. Я
не мог позаботиться о себе. Нью-Йорк - город, в котором нужно иметь
глаза и на затылке. Речь шла о выживании... И нужно вести себя по
законам джунглей. А зверь не знает разницы между добром и злом, он
должен убивать, чтобы выжить. Я знал, что умру очень молодым. Но помнил
голос мамы, когда она схватила меня за волосы и стала стучать моей
головой о стену... У меня текла кровь... Я пытался посмотреть ей в
глаза, которые были как огненные шары, чтобы увидеть в них что-то
человечное, а увидел холод и ненависть. И услышал: "Ты не мой сын, я не
люблю тебя... Уходи из моей жизни, я не хочу видеть тебя...". А здесь,
банда предлагает тебе семью, безопасность, силу. Ты знаешь, что умрёшь
молодым. Но я умер ещё когда мне было восемь лет, когда мать сказала,
что не любит меня. Так чего мне еще ожидать? Я уже был мёртв в своей
жизни. Здесь была семья, которая предлагала мне защиту в злобном
окружении. И в этой семье, верите или нет, были жёсткие моральные
принципы. Более жёсткие, чем иногда у христиан. Потому что в банде всем
сердцем верят: будь окружение каким угодно злобным, здесь позаботятся
друг о друге. И этот этический кодекс не допускает измены, он обязывает
к верности, преданности и чести. Поэтому ты готов умереть за своего,
как любой из банды за тебя. И если кого-то убивают, ты чувствуешь
большую потерю. Вот почему её называют своей семьей. Это семья дикарей,
но со своими нормами. Это что-то такое, во что ты сильно веришь и не
жалеешь о принятом решении. Это образ выживания.
Но выживая, я всё-таки, умирал, деградировал, но не осознавал этого.
Было безразличие к физической боли: меня могли резать, могли стрелять,
я мог взять сигарету и погасить её рукой или губами - это было легко,
потому что мама научила меня одной вещи - жить с физической болью. Я
должен был умертвить свои чувства и мысли, чтобы убивать... Сплошной
холод, ты не чувствуешь ничего, абсолютно ничего. О таких психиатры
говорят: социопат.
Мы не были невинной группой шалопаев, слоняющихся на углу у пивного
бара с сигаретами в зубах. Мы были опасны и совершали много
преступлений. Бывало, с крыши дома следишь за жертвой, как за зверем в
джунглях, целишься в голову, нажимаешь на курок, и... наблюдаешь, как
она, дёрнувшись, падает. Стреляешь ещё... чтобы наверняка. Ненависть к
другой банде настолько сильна, что ночью идём в морг, крадём тело,
вывозим, разрезаем на куски и оставляем на улице. Невинных старались
щадить. Но один раз парни были сильно пьяными и пошли на охоту за
"лисами", так называли девчонок. Было поздно и очень темно. Они увидели
женщину и пошли за ней. Затем набросили на неё одеяло и ударили, так
что та потеряла сознание. Затащили на крышу дома и по очереди
изнасиловали. Потом один захотел посмотреть, какая она. Оказалось, это
его мать. Он бросился с крыши вниз головой... убился. Мы говорим сейчас
о страшных вещах, их невозможно забыть.
Я опускался в глубины ада, много раз думал о самоубийстве. Когда меня
задержала полиция, то изолировали от всех других заключённых, потому
что я был опасен. Я лежал и курил... коптил свой ум, философствовал:
если я - человеческое существо, то что я делаю здесь в образе зверя и
почему веду себя, как зверь. Если зверь, что я делаю в ловушке в образе
человеческом? Я не смог найти ответа. Суд назначил лечение у психиатра.
Тогда я познакомился с доктором Гудманом. Он провозился со мной
полгода, водил во многие места. Затем врач отвёз меня в одну из
наихудших больниц, куда помещают свихнувшихся людей. Там я увидел
подростков, подобных мне, совсем безумных. Потом доктор повёл меня к
другим психиатрам в психиатрическую клинику в Манхаттане. И полгода
спустя, когда мы шли с ним по улице, он сказал мне напрямик: "Ты
холоден. Я пытался проникнуть в тебя, бил тебя в грудь, чтобы вызвать
какую-то ответную эмоциональную реакцию. Но ты совершенно безжизненный,
ты очень опасен. Я ничего не могу сделать для тебя, Никки! Ты шагаешь
прямо к тюрьме и к электрическому стулу. В ад. И для тебя нет надежды.
Ты погиб".
Это самые страшные слова, которые профессиональный врач может сказать
человеческому существу. Но, по милости Божией, слова эти не сбылись!
Бог... стал моей последней надеждой, а я никогда не интересовался Им. Я
никогда даже на секунду не задумывался о Нём и не почитал Его. Поэтому
я был смущён, когда вдруг один человек, пастор Вилкерсон, как будто с
неба свалился в наш район. Полицейские предупреждали его: "Они убьют
вас. Это джунгли, это поле битвы. Единственное, что нам останется,
прийти и забрать ваш труп". Вилкерсон с великой убежденностью ответил
им: "Со мной будет Бог!" Полицейские сказали: "Надеемся, что Он пойдет
с вами, потому что мы не пойдём!"
У этого человека всё было набекрень. Но его использовал Бог. Когда я
всем был безразличен, Бог проявил заинтересованность. Он положил на
сердце Дэвиду Вилкерсону великую любовь, которая заставила придти в
самый большой город страны, Нью-Йорк, с вестью надежды. Всего две
недели до этого мой психиатр сказал: "Никки, ты шагаешь к
электрическому стулу и в ад!" А Вилкерсон сказал: "Нет, это неправда!
Есть небо, есть Бог. Есть Иисус Христос, который умер за твои грехи,
отдал Свою жизнь за тебя, точно так же, как ты готов отдать свою за
друзей, за членов твоей банды: парней и девчонок. Есть Бог, который,
действительно, живой Бог. Его Имя мы помним. Когда кто-нибудь из вас
умирает - никто не помнит вас, вас больше нет. А Иисус всегда есть. Он
не умирает!" И это самая важная весть, которую Вилкерсон передал мне.
Я подошёл к нему и начал бить. Бросившись на него, как дикарь, пинал
пастора, плевал и обзывал самыми грязными, отвратительными, мерзкими
словами, которые только можно найти в нецензурном языке. Я проклинал
его самого, его Бога и всё на свете. Как дикий зверь, я прыгнул на
него, вцепился в волосы и начал бить головой об стену. Точно так, как
моя мама... А этот тип, не обращая внимания на боль и кровь,
сокрушённым голосом сказал посреди шума на улице, в присутствии трёхсот
свидетелей: "Никки, я не боюсь. Я пришёл сюда, чтобы передать тебе
весть с неба, пришёл, чтобы сказать тебе: "Никки, Иисус любит тебя!"
Когда он сказал это, я отступил. А он добавил: "Если хочешь, ты можешь
меня убить. И я знаю, что ты способен на это. Но хотя ты убьёшь меня и
разрежешь на тысячи кусков, и разбросаешь их на улице, помни: каждый
кусок будет кричать: "Никки, Иисус любит тебя!" И это сразило меня. Это
было, как удар меж глаз, как удар в самое сердце. Я сказал: "А этот тип
упрямый!"
Две недели спустя я пошёл послушать этого тощего типа, но не один, а
взял с собой для охраны 70 парней. К моему большому удивлению там уже
было две тысячи человек, 12 банд. Мы пришли подготовленными. Я пришёл с
заряженным 22-х калиберным пистолетом. И в тот вечер в течение семи
минут, хотя я был так беспокоен, совершенно вне себя, полностью
взвинченным, потому что принял наркотики, - что-то случилось со мной.
Вилкерсон рассказал для чего Иисус пришёл на землю. То, что меня,
действительно, тронуло, - это распятие Иисуса Христа. Первые минуты
казались мне нудными. Потом перед моими глазами встало распятие Иисуса
Христа, встало так живо, что мне показалось, я присутствовал там и
видел, как Он умирал. И это глубоко тронуло меня. Меня поразила
настойчивость Иисуса, верность дружбе. Он, Иисус, друг... лучший друг,
которого ты мог бы заиметь. Он не политик-обманщик, который обещает
многое, но не исполняет. Он обещает тебе вечную жизнь, Он обещал
умереть за тебя - и Он исполнил это. И я уважаю такого Иисуса. Это было
первый раз в моей жизни, когда я почувствовал уважение к кому-то. И это
уважение заставило меня стать на колени перед моим Спасителем Иисусом
Христом. Слава Иисусу!
шаманство и чёрную
магию. Колдуны приходили к нам, и, впадая в транс, просили сатану быть
их богом и совершать чудеса. Отец много раз по 3-4 дня лежал на диване
недвижимым, а его душа странствовала, и дух заряжался... Когда я
родился, меня подняли и посвятили сатане... помазали голову кровью. С
этого момента над моей жизнью висело проклятье.
